тщетность этого занятия. Ладони горели огнем, а из достижений было лишь то, что я вдобавок еще стер кожу на запястьях. Теперь мне казалось, что я мог постараться на веслах и посильнее, тогда мозолей было бы побольше. Я уже и плевать пробовал, пока в горле не пересохло окончательно, и слюна перестала выделяться. Тогда я опустил руки вниз, осторожно завозился, приспуская штаны. Там-то у меня жидкости побольше будет. Прицелился, несколько раз проверил положение ремней и не только, напрягся и… чуть не взвыл от боли. Моча, попав на раны, ожгла их огнем. Резкий запах быстро смело ветром с моря. Я покрутил руками, поднапрягся, растягивая ремень, и потихоньку-полегоньку сумел вытащить одну кисть. По ощущениям вместе с кожей. Скинул путы, потянулся к ногам и наощупь, не спеша, развязал ремень вокруг ступней. Покрутил конечностями, проверяя их на чувствительность и подвижность. Я не был уверен, что смогу достаточно крепко сжать нож, но готов был проверить это на деле.

Все спали, а мои шебуршения за храпом расслышать было невозможно. Сторожевой сидел спиной к костру и смотрел в сторону моря. Может, спал.

Лезть на скалы? Это всегда успеется. Сначала я хотел забрать несколько жизней. Негоже к Фомриру идти без подарка.

Я огляделся. Рядом лежали пара человек, закутанные в одеяла по самые уши. Оружие они держали там же, под одеялами. Не вытащить. А ползти по мелким камушкам — все равно, что бить в бодран: услышат все. Впрочем, я готов был рискнуть. Перекатился к ближайшему, заглянул ему в лицо. Спит. Обычный парень, молодой, не больше двух десятков зим. И две руны за плечами. Таких и в Сторбаше полно. Но, взяв в руки оружие, каждый должен быть готов умереть в любой момент. Так почему бы и не сейчас?

Я взмолился Фомриру о том, чтобы этот парень не оказался левшой, запустил руку под ткань, нащупал нож с правой стороны, резко рванул на себя и воткнул несколько раз ему в грудь. Он успел лишь раскрыть глаза, судорожно вдохнуть и что-то просипеть. Лежащий неподалеку что-то почувствовал, приподнялся на локте и только собрался что-то сказать, как я одним прыжком перенесся к нему и полоснул по горлу.

Сторожевой вскинулся, обернулся, закричал, подняв остальных. Но я уже несся в сторону скалы, схватил нож в зубы и сам не зная как взлетел наверх. Потом запал поутих. И я обнаружил себя, цепляющимся за трещины в скале, с ножом в зубах.

Преследователи подкинули дрова в костры, огонь взметнулся, освещая крошечную бухточку и людей внизу. К своему сожалению, я понял, что поднялся не так высоко, как хотелось бы: всего на три-четыре роста. И тут меня накрыло. В животе вспыхнуло пожарище, окатило огнем и холодом, застонали кости, зашевелились мышцы. Ободранную кожу на ладонях стянуло, и возникло мерзкое ощущение, будто там копошились черви. Впрочем, через несколько вдохов оно исчезло. Уставшая за день спина распрямилась, плечи налились новой силой. Даже пальцы, которые соскальзывали с неровных уступов, окрепли и впились в камень. Я едва не расхохотался, лишь нож, стиснутый в зубах, помешал этому. Хвала великому Фомриру, что даровал новую благодать и вознес меня на ступень выше! Посчитал ли он это за смертный бой? Или ему было достаточно того, что убитый враг был сильнее меня?

— Эй, Эрлингссон! — крикнули мне снизу. — Гляжу, ты малый не промах. Убил двух моих людей. Спящих. Думаешь, это достойный поступок для мужчины?

Я проверил прочность опоры, быстро перехватил нож одной рукой и засунул его за подвязку штанов. Лезвие, правда, упиралось мне в бедро, но это было лучше, чем остаться и вовсе безоружным.

— Это ты, Торе?

— Я.

— Я мало что понимаю в достоинстве. Зато я видел, как подлые наемники притворились торговцами, вошли в мой город, большим числом украли свободного человека, подкараулив его уставшего, к тому же низкорунного. И все для чего? Чтобы продать его за серебро не менее подлому Торкелю, вырезателю старух, уничтожителю деревень, пастуху щенков. Что по сравнению с этим мой поступок?

— Как мне теперь смотреть в глаза их матерям? — продолжал стыдить меня Торе. — Как сказать, что они умерли сонными и не попали на службу Фомриру?

— Так же, как ты обещал им славу и богатство, забирая их сыновей на нечестное дело.

Длинный Волос помолчал, понял, что пристыдить меня не получится, и завел новую речь:

— Недалеко ты поднялся. До тебя не то, что копье или стрела — любой камень долетит. Спускайся подобру-поздорову, а то сорвешься, сломаешь спину.

— И то верно. Торкель Мачта может и огорчиться. В чем радость пытать калечного? — крикнул я, подтянулся и прополз немного выше. Сейчас я не хотел умереть ни за что на свете. Я получил вторую руну! Я здоров и силен. Почему бы не подняться наверх и не удрать по суше? Мне уже не привыкать бегать по незнакомым лесам.

Рядом с головой ударился камень, осыпав лицо мелкой крошкой.

— Эрлингссон, мои парни могут сбить чайку на лету. Если не хочешь умереть под камнями, слезай.

Я ускорился и полез еще быстрее, рискуя сорваться. Следующий камень прилетел уже в спину. Я охнул, но даже оглядываться не стал. Шорох, я еле успел отдернуть руку, как туда врезался еще один. Несмотря на яркий огонь, костры не могли осветить всю скалу, и мне оставалось совсем немного до границы.

Сосредоточившись на подъеме, я не сразу заметил, что снизу все изменилось. Лишь после того, как лязгнуло металлом и раздался крик умирающего, я посмотрел в бухту. Из темноты со стороны моря выскальзывали тени и резали людей Торе. Те, ослепленные светом, отмахивались вслепую и гибли на месте. Некоторые даже оружие вытащить не успели, так как собирали камни для меня.

На свет вышел высокий мужчина, мне показалось, что он совсем старик, так как его волосы казались очень светлыми, почти белыми, зато аккуратно подрубленная борода была темной. К тому времени в живых остался один Торе. Он держал меч и щит, всматриваясь в пришедшего.

— Это ты, Альрик Беззащитный? — спросил он. — Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Догадываюсь, — ответил пришедший. Его голос прозвучал неожиданно молодо. — Как тесен мир и как мал океан, раз мы снова свиделись за такой короткий срок.

— Ты следил за мной.

— Я следовал велениям сердца и души. Поверь, не только сердце, но и все прочие внутренности рвались к тебе. Не иначе, как сам Нарл подталкивал мой корабль.

Торе оглядел трупы своих людей и с горечью сказал:

— Зачем было убивать всех? Вызвал бы